sviet.ru

Влюбленность... мы старательно отделяем ее от любви, объясняя себе, что она связана в первую очередь с внутренним диалогом, в котором, как хомячок в колесе, без всякой надежды выбраться кувыркается наш избранник.

Как он туда попал - это не так важно, важен сам факт - что попал. Если мы перестаем думать о нем, влюбленность исчезает. Это важная особенность влюбленности существенно отличает ее от любви.

И как это ни печально может показаться на первый взгляд, но соблазнительный романтический ореол вокруг этого состояния безнадежно меркнет, когда выясняется, что это всего лишь продукт ума.

- Как же так, - воскликнут многие на этом огульном замесе, - а как же чувства и все такое? Ах уж эти мужчины - они ничего не понимают в чувствах!

Давайте разберемся, в мужчинах ли тут дело? Думаю, тут дело не в гендерной принадлежности автора, а в обывательских стереотипах: раз я не в своей тарелке, значит, у меня "чувства". Вы никогда не задумывались, почему про чувства всегда говорят во множественном числе? И что именно это за чувства? Номер раз - это какое именно? А номер два? 

Если копнуть глубже, то чувствами окажутся вещи, довольно далекие от романтических. Например, ожидания. Настроишь их кучу, сразу "чувства" появляются. Сидишь, выдумываешь, сам от выдуманного офигеваешь.

Ну и потом - тоже чувства - особенно, когда они ожидания не сбываются. Так вот эти самые "чувства" - вовсе не чувства никакие, а просто - следствие работы наших мыслей: сперва мы наматываем на барабан свои ожидания (мы же это не чувствами делаем, а умом, верно?), а потом в эйфории бегаем по потолку. Или - страдаем, это зависит!

Но есть еще одно интересное наблюдение.

Влюбленность тесно связана с проблемой самоидентификации. Именно этим обусловлено то, что влюбленность более типична для молодежи, нежели для людей с солидным жизненным опытом. В юном возрасте мы переживаем кризис освобождения от «плена» родительской мечты, с детства безжалостно державшей нас в своих рамках. Это серьезный процесс, который проходит обычно непросто и чреват разными потрясениями. Ибо он связан с обретением первых представлений о том, что такое наше подлинное, «не родительское «Я».

Родители много лет нам внушали, кто мы есть и кем должны быть - в том числе, в части того, что принято называть личной жизнью. Однако каждого из нас ожидает момент, когда эти внушения, наконец, входят в острый конфликт с тем, что мы есть на самом деле; тут-то все самое интересное и начинается.

Этот процесс занимает существенный временной период, поскольку не так просто понять, кто ты на самом деле, имея в своем багаже только нереализованную родительскую мечту в виде «псевдосамоидентификации». 

На фоне этого - нашими родителями, как правило, уже сформированы представления нашей Картины Мира, описывающие, что такое «личная жизнь» и кто наш «идеальный» партнер.

Нам показывали это и на примере разных "взрослых отношений" и в форме суждений и оценок других людей вокруг, и в форме рассказов о разных историях из прошлого, где оценки тоже были ключевым фактором. Мы все это слушали и внушались.  И потом именно этим идеалам и начинает служить наша виртуальная реальность, подпитывая внутренний диалог соблазнительными туманными фантазиями. Впомните историю про золушку - вам ее рассказывали в детстве? Как вам это запомнилось? Вы представляли себя на ее месте? 

И сказки, и рассказы, и наблюдения - все это выстраивает целую вселенную из представлений и идеализаций, которые мы искренне считаем своими. И когда мы случайно встречаем человека, смутно напоминающего по оценке нашего ума искомый образ принца на белом коне, внутренний диалог немедленно начинает делать свое дело и как правило, очень эффективно. 

Мы заключаем избранную «жертву» в липкую паутину наших размышлений, и она остается там на "постоянное жительство". Мы думаем об этом человеке почти непрерывно, создавая у себя невероятно острые эйфорические ощущения путем переливания своих надежд из пустого в порожнее. В результате быстро возникает влюбленность, часто безответная и совершенно бесперспективная - в форме постоянного, закольцованного внутреннего диалога.

В этот момент нашей жизни мы уже не то, что мы были прежде, под действием родительского влияния, но мы еще и не полностью свободны: мы толком не знаем, кто мы и чего на самом деле хотим.

Отсутствие самоидентификации оставляет нас в некоторой бесформенности, которая не идентифицируется потенциальным партнером, как то, что он может «встроить» в нишу своего внутреннего пространства. 

Это похоже на дом, в котором есть проем для окна. И ты, чтобы стать этим окном, должен соответствовать ему по форме и стилю. Хозяин дома, рассматривая окна, попадающиеся ему в оконном супермаркете, должен сразу увидеть «знакомые» очертания "своего окна" и распознать соответствующие его потребностям качества. Иначе ничего не получится – он просто пройдет мимо.

Если же наш партнер все же обнаружил в нас некий образ, достаточно привлекательный для того, чтобы начать общение, мы на удивление легко формируем свою новую идентификацию, с облегчением формулируя ее как «я – его принадлежность или часть».

Это почти мгновенно развивает в нас привязанность (привычку) со всеми вытекающими последствиями. Представьте себе - вы не только привыкли жить с созданным вами образом, вы еще и к человеку привязались. Но в завершение картины - вы еще и самоидентифицированы благодаря ему.

И это в ближайшей перспективе создает глобальные страдания, имеющие в своей основе не только потерю «идеала», «спутника жизни» и близкого человека, но и исчезновение только что появившихся зачатков самоидентификации.

Но ситуация еще более драматична: сделав ставку на самообретение через другого человека, мы бросаем все ресурсы на выращивание в нем себя наподобие опухоли, причиняя ему таким образом существенные неудобства, сковывая его развитие, если не разрушая его жизнь.

И естественно, гораздо болезненнее переживаем активизацию защитных сил его «организма», «отторжение», в конечном итоге –«хирургическое» извлечение себя из его душевного тела, когда наше «распространение» уже всерьез начинает «угрожать» его здоровью. 

Происходит это постепенно - сначала нас «лечат», пробуя различные лекарства, убивая нас, как «недоброкачественные клетки». Мы сопротивляемся и пускаем «метастазы», стремясь удержаться в «любимом» всеми способами. Но роковой момент неизбежно настает: в конце концов – нас «удаляют».

Оказавшись на эмалированном столе под лампой, без определенной «формы» и внутреннего смысла, совершенно беспомощные и бесполезные, мы теряем все, в имя чего «жили». Мы вынуждены не просто снова начать искать себя, чтобы создать себе новую самоидентификацию взамен так и не реализовнной старой, но еще и «приводить себя в порядок» после «душевной катастрофы». Извиняюсь, тут остапа слегка понесло, но общая картина передана точно.

Часто под влиянием побуждения к формированию самоидентификации, женщина решает родить ребенка. Ведь тогда она стновится «матерью», «женщиной, родившей ребенка», и это очень отчетливая социальная «форма» или «ярлык». В этом качестве ей уже не нужно заполнять свое внутреннее пространство – оно заполнено до предела. 

Мужчины решают «жениться», «завести семью», поскольку кажется, тогда все становится на свои места. Ты становишься «мужем и отцом» и перестаешь быть «не-пойми-кем», которым ты всегда казался себе прежде. Твой «социум» в виде тех нескольких человек, что тебя знают, поддерживает твое новое «лицо», дарит тебе новый социальный «прикид», с тобой «начинают здороваться» и «узнают на улице». Теперь ты не «парень», от которого можно ожидать чего угодно. Ты - «муж» и «отец».

Ребенок, рожденный родителями, находящимися в поиске самоидентификации, потенциально оказывается ее заложником. Когда из чудесной маленькой игрушки всем на зависть он превращается в личность, он «зеркалит» своим родителям всю их жизненную проблематику от начала и до конца. Он заставляет их чувствовать свою неидентифицированность каждым своим поступком, каждым движением, каждым очередным «сюрпризом». Родители водят ребенка к врачам и психологам, меняют ему детские сады и школы, воздевают руки и не могут понять, «откуда что взялось». 

И как обычно, им остается только одно в ответ - отстаивать свою родительскую власть. Оказывать на него давление, смысл которого не вполне понятен, требовать от него «быть кем-то», но кем именно – не вполне ясно, добиваться от него «результатов», суть которых никто толком не может объяснить.

Если он и добивается результатов, то всегда оказывается, что этого не достаточно. При этом, родители хорошо и с удовольствием говорят ему кем ему не надо быть, что не надо делать, как не надо себя вести. Не надо все то, что может сделать их плохими родителями. 

Будучи «маленьким» ребенок принимает эту игру на веру, и искренне исходит из того, что есть некое туманное нечто, которым он должен стать. И лишь потому, что он недостаточно хороший или недостаточно старается, он никак не может до этой вершины добраться. Он вырастает с гиганским ощущением своей «природной» некачественности, которая отражается на его внешности, форме тела, здоровье, сексуальных особенностях. Всю свою жизнь он посветит тому, чтобы с этим справиться, если сумеет осознать. Но скорее всего – не сумеет. И повторит весь круг своей жизни по похожему сценарию.

Любовь же никакого отношения ко всему вышеизложенному не имеет. Вернее, имеет, но совсем в другом контексте: ее вообще в нынешнем мире редко, очень редко когда встретишь. Да и то – в форме всплесков спонтанной нежности, которая как лучи скупого зимнего солнца с трудом пробивается сквозь тучи комплексов и проблем. 

На пересеченной местности современной городской жизни ее вполне успешно заменяют сублимированные атрибуты, подлинная сущность которых мало кому понятна.